Поцелуй смерти [Litres] - Лорел Гамильтон

Со мной пришел Ульрих, принес вторую сумку – которая у меня служит для более официальных ликвидаций. На охоте я убиваю вампиров любым возможным способом, не думая, какую разведу грязь, но когда тело уже «мертво» и мы работаем на территории, принадлежащей честному налогоплательщику, приходится об этом задумываться.

Открыв первую сумку, я достала большой сложенный брезент, с одной стороны покрытый пластиком. Ульрих помог мне разложить его на полу.

– Не надо, прошу вас! – прошептала вампир Шелби, и тихие слова эхом отдались в просторной комнате. Отличная будет акустика для воплей.

Я присела возле сумки и стала доставать предметы, которые согласно закону должны быть у ликвидатора вампиров, но которые я почти никогда не использую. Так как главной целью было запугать свидетеля-подозреваемого, содержимое сумки было подано со всей помпой. Сперва выложили колья. Они лежали в пластиковом футляре, сложенном и завязанном, и каждый из шести кольев лежал в своем гнезде, чтобы не гремели в сумке и не кололи меня всякий раз, когда я в ней копаюсь. Футляр я раскрыла, вынула все колья один за другим, разложила на пластике зловещим рядом очень острых палок. Я почти никогда не использую колья ни на каком объекте, но те, что у меня с собой, очень остры и из очень твердого дерева, потому что если понадобятся, так пусть будут готовы к работе. Иногда качество твоей работы ограничивается качеством твоих инструментов, и я старалась, чтобы мои инструменты были качественными.

Девочка-вампир захныкала и сказала:

– Нельзя меня! Я никого не трогала!

– Ты это расскажи полисменам, которых убили твои друзья.

Она посмотрела на патрульных в форме, стоящих по обе стороны от нее, подняла ручки, насколько позволяла цепь на поясе.

– Прошу вас! Я не знала, что они кого-то убили. Мы собирались обратить эту девочку, но она же сама хотела до последних минут. Она испугалась. Мы все испугались.

– Мы – это кто? – спросила я.

Она снова обратила ко мне взгляд расширенных глаз и от страха побледнела почти до серого.

– Нет, – прошептала она.

– Что «нет»? – спросил я, вытаскивая узкий черный кожаный футляр. Он был тоже перевязан, как футляр с кольями. Я его медленно, любовно развязала, вынула блестящую серебряную ручную пилу, как те, что хирурги используют для ампутаций. Когда-то я попробовала ею работать, но мне не понравилось ощущение и звук, когда она пилит хребет. Предназначена она для облегчения обезглавливания тел, и закон предписывает, чтобы она была со мной. Я ее никогда не использовала для отрезания головы вампиру, никогда не собиралась использовать, но от вида инструмента юная вампирша завопила. Издала короткий жалобный вопль и тут же заглушила его, поджав и прикусив губы, будто ждала наказания за громкий звук. Этот машинальный жест заставил меня подумать, на что похоже было ее существование после смерти и сколько ей пришлось принять побоев. Когда она умерла, вампиры еще не были в стране легализованы, их можно было убивать на месте кому угодно, просто за то, что они вампиры, так что ей не один десяток лет пришлось прятаться. Вампиру-дитяти скрываться тяжело, должен помочь какой-нибудь взрослый. Какую цену платила она за такую помощь?

Мне стало ее жалко? Да. Изменит ли это то, что я собралась сделать? Нет. Времена, когда мои чувства так сильно влияли на мою работу, давно ушли в прошлое. Теперь, если чувства и влияют на мою работу, то все должно быть куда серьезнее. Но случается это реже.

Ульрих присел рядом со мной, сдвинув пояс с инструментами набок. Он явно щадил одно колено, будто оно плохо гнулось.

– Что-то не так мне это нравится, как я ожидал, – тихо сказал он мне.

– Она тебя слышит, – ответила я.

Он удивился, оглянулся на девушку, снова на меня.

– У них такой хороший слух?

Я кивнула, вынула из сумки прозрачную пластиковую банку розовых бутонов и красных лепестков, сушеных, готовых к добавлению в смесь.

– Розы? Это зачем? – спросил он.

– В рот забивать.

– Я думал, вампиру надо забивать рот чесноком.

– Можно, и многие так делают, но чеснок воняет, в отличие от роз, а действуют примерно одинаково.

Чего я не сказала вслух – это что никогда ничего не забивала вампиру в рот – ни просто мертвому вампиру, ни отсеченной голове. Перерезав хребет, я могу сжечь по отдельности части тела и выбросить пепел в два разных потока – если вампир действительно старый или очень мощный, но, насколько мне известно, вся эта ерунда с набиванием рта чем бы то ни было ни черта не влияет на то, встанет вампир из могилы или нет. Власти предержащие добавили этот этап в процедуру ликвидации в морге, но единственное, что я в этом нахожу, это что куда менее грязная работа – забить пасть чесноком или розами, чем пробить вампира осиновым колом. Может быть, если рассвет уже близок, то вампир не сможет кусаться, пока не выплюнет дрянь изо рта или поперхнется? Понятия не имею, но, насколько мне известно, никакого метафизического действия на тела вампиров эти растения не оказывают.

Но на эту вампиршу они действие оказали: она заплакала.

Ульрих наклонился ко мне и прошептал:

– Она ровесница моей внучки.

– Нет, она выглядит как ровесница твоей внучки, но на самом деле она ровесница твоих детей, если им за тридцать. И она все равно тебя слышит.

Он снова на нее глянул.

Лязгнули цепи, и она заговорила опять:

– Умоляю, умоляю, спасите меня! Я не знала, что они будут убивать. Я маленькая, я слабая, я не могла их остановить, я никогда не могу, я слабенькая!

Ульрих застыл неподвижно. Я ткнула его в плечо. Когда не помогло, я его по плечу двинула прямым. Он чуть не упал, покачнулся, задвигался:

– Блейк, какого черта?

– Ты ей в глаза смотришь, Ульрих. Она тебя охмуряет.

Двое ребят из СВАТ навели на нее автоматы.

– Ты наш зеленый свет, Блейк, – сказал Бакстер. – Только слово скажи.

– Пока не надо.

Я знала, что Бакстер это произнес, чтобы напугать вампиршу, но знала и то, что это правда. Федеральный маршал с действующим ордером на ликвидацию для СВАТ – ходячий зеленый свет. Слово – выстрел.

Ульрих глянул на меня и попытался было возразить, потом задумался.

– Черт побери. Я подумал о внучке, о том, как она на нее похожа – но ведь не похожа совсем. Моя темнее и моложе, но только что я видел лицо этой вампирши поверх ее лица, будто это она и есть. – В глазах его мелькнул страх, он посмотрел на меня опять. – Господи, Блейк, это она так быстро меня подчинила?

– Такое бывает, особенно когда вампир взывает к чему-то у тебя в разуме. Например, что у тебя внучка того же возраста.